Большой рассказ мобилизованного из 60-й отдельной механизированной бригады ВСУ, взятого в плен на Краснолиманском направлении

Большой рассказ мобилизованного из 60-й отдельной механизированной бригады ВСУ, взятого в плен на Краснолиманском направлении.

00:06 — Прятался я от ТЦКшников. Отец больной. Вот это что-то началось у него, отеки, походу, отеки легких начали. Начали ноги отекать. Врачи сами не могли поставить диагноз. Ну, отец, это, помер. Там у девчонки умер муж, Олег тоже зовут его. Я узнал, что она купила гроб в Доброполье, где отец лежал в больнице. Я с ней договорился за 7 тысяч гроб купить.

02:57 — Ехали пенсию получать, остановили. Милиция остановила с ТЦКшниками, забрали меня в военкомат с другом. Мы переночевали в военкомате, на следующий день мы поехали в больницу для прохождения больницы – но так мы ее не прошли. У меня травмы от шахты, я рассказал, какие травмы, показал свое плечо, которое не мог руку поднять, шевелить. Но все-таки сказали, что я годен.

03:31 — В первую очередь, когда нас высадили, и когда мы уже шли по посадке на позицию, лежали трупы. Нахрен никому не нужные. Уже черви их доедают. Никто их не забирает. Свои. Украинцы. Лежат, никто их не забирает. Вот это самое больше запомнилось, что…

— Много трупов?

— Много. Много трупов, да. Даже те, кого я знаю, с которыми мы были в другой учебке, проходили тоже занятия. Они первее поехали нас на два дня, я вместе с ними был.

— И все погибли?

— Да, 200-е, их никто не забирает, они так и лежат там и гниют.

05:50 — Как в плен попал? Расскажи.

— Это я откатился назад. В конце, ну, если идти до нас, до блинчика, это было начало посадки. Пошел в начало посадки, ну так как мы заходили, я приблизительно знал, что мне надо выйти на село. Там, где нас высадили, по посадке, по посадке там село.

— Название не помнишь?

— Не помню, нет. Еле дополз до села, переночевал в стареньком домике, в разваленном. <...> Вижу россияне зашли. Я сразу: «Мужики не стреляйте, я без брони, без оружия, я сдаюсь».

06:55 — А на передке с вами не было офицеров?

— Нет, нет, нет, не было вообще никого. Нас кинули, как котят самих. Идите туда, не знаю куда.

07:22 — Так, про семью расскажи свою чуть-чуть.

— Отец помер. Мать тоже померла. Жена у меня тоже померла. Двое деток у меня. Хотели у меня их забрать, так как я работал на шахте. Шахту взорвали. Сами же наши, украинцы, чтобы россиянам не досталось.

09:06 — Слушай, а ты вот на позиции сколько пробыл на передке? Всего вообще?

— 16 дней.

— Это за вот всю службу свою?

— Да. Пропаганда идет, что не сдавайтесь в плен, или сам себя застрели, или сразу бери гранату и прям на россиян бежи и взрывай гранату вместе с ними. Потому что, если попадешь в плен, ты расскажешь всё, как было, они вытянут из тебя информацию. И всё, потом всё равно застрелят.

— Ну, а на деле что видишь?

— На деле я пока вижу, что всё нормально, я пока жив-здоров.

10:11 — На обмен хочешь?

— Да, хочу на обмен.

— Не боишься, что опять отправят воевать?

— Я уже не пойду воевать, я себя, не знаю, я себя просто убью. В прямом смысле.

10:31 — Слушай, у тебя сыну 17 лет, ты не боишься, что его скоро тоже…

— Боюсь.

— И что думаешь делать?

— Не знаю. Если обмен будет, приеду, ну как-то, не знаю, буду забирать. Наверное, куда-то в другую страну буду уезжать.

— У вас граница закрыта.

— Может когда-то и откроется. А по возможности буду его прятать. Потому что я тоже не хочу, чтобы мой сын воевал, ходил и шел воевать, убивать тоже россиян, и сам чтобы погиб, я тоже этого не хочу.

11:09 — Давай тогда знаешь, как. Если у тебя есть какие-то слова, хочешь передать привет детям своим, сказать, что жив-здорово, вот, пожалуйста, на камеру.

— Доча, сынок, со мной все нормально. Я попал в плен. Со мной все нормально. Я думаю, мы с вами свидимся когда-нибудь. Надеюсь на это. Доча, с днем рождения тебя. С наступающим. Я вас люблю, целую. Обнимаю. Держитесь. Может, скоро встретимся. Серёжа (брат жены), спасибо тебе за моих детей.