Бывший канцлер Германии Ангела Меркель:
Я никогда не чувствовала, что у нас слишком много власти или что у меня самой её слишком много. Мне всегда было ясно, что на международном уровне мы можем действовать только вместе. А в Европе ничего нельзя сделать, пока не найдены общие решения. Европа всегда работала по принципу единогласия: если кто-то говорит «нет», действовать сообща уже невозможно.Конечно, сегодня ситуация иная, чем тогда. Сейчас у нас сложные торговые отношения с Соединёнными Штатами Америки, а в Европе идёт война. Украина подверглась нападению Путина, и это повлияло на нашу экономическую модель — как в Германии, так и по всей Европе. Мы ввели санкции против России, больше не покупаем нефть и газ, и это изменило мир. Теперь мы сталкиваемся с новыми вызовами — это совершенно очевидно.
Коронавирус, несомненно, изменил мировую политику, потому что мы не могли встречаться лично. Путин даже не присутствовал на встрече G20 в 2021 году, опасаясь пандемии. А если вы не можете встречаться, если не можете обсуждать разногласия лично, вы не сможете прийти к новым компромиссам. Видеоконференции для этого не подходили. Поэтому, думаю, коронавирус повлиял и на ситуацию в Украине. Хотя, конечно, это только предположение. Факт в том, что Путин напал на Украину, и это изменило наше положение в Европе и в мире.
В 2015 году русские всё активнее продвигались по Украине, шесть тысяч украинских солдат оказались окружены в городе Дебальцево. Тогда мы с президентом Франции Франсуа Олландом решили, что нужно попытаться достичь соглашения под эгидой переговоров — и так появилось Минское соглашение. Оно было далеко не идеальным. Россия никогда полностью не придерживалась его, но оно позволило несколько смягчить ситуацию.
С 2015 по 2021 год Украина смогла окрепнуть. За это время другие страны взяли инициативу на себя и стали более способны к самообороне. Тем временем на саммите НАТО в Уэльсе мы приняли решение тратить 2% валового национального продукта на оборону в течение десяти лет — к 2025 году. Германия действительно увеличила расходы на оборону, но сделала это недостаточно быстро. Это нужно наверстать сейчас — это совершенно очевидно. В то же время я считаю, что ограничение военных расходов в рамках Минских соглашений было правильным шагом.
Просто в период пандемии у нас больше не было возможности вести прямые переговоры с Путиным, и это очень плохо сказалось на дальнейшем развитии событий. В июне 2021 года я почувствовала, что Путин больше не воспринимает Минские соглашения всерьёз. Именно поэтому я хотела создать новый формат совместно с президентом Макроном, чтобы Европейский союз мог напрямую вести переговоры с Путиным.
Некоторые, особенно страны Балтии, не поддержали эту идею. Польша тоже выступила против, опасаясь, что нам не удастся выработать общую политику в отношении России. Я считала, что нам необходимо именно это — общая политика. Но этого не произошло. Потом я ушла с поста, и началась война Путина. Сегодня мы не можем сказать, что было бы, если бы... Времена изменились.
Теперь нам нужно думать о том, как лучше всего занять позицию ради мира — обеспечивая реальное сдерживание и одновременно поддерживая Украину.
